«Зомби меня не интересуют»

В 2004 году изучающий информатику студент Нил Дракманн вместе со своей группой получил задание придумать историю о зомби. Судьей проекта стал легендарный режиссер Джордж Ромеро, снявший в 1968 году «Ночь живых мертвецов» — культовый фильм, который считается родоначальником жанра кино про зомби. И Нил Дракманн считал, что у него есть достойная идея.
 
Вдохновленный игрой Ico и образом Джона Хартигана из «Города грехов», Дракманн набросал историю о человеке, который потерял свою дочь, и девочке, потерявшей отца, которые объединяются в совместном приключении. Профессор Дракманна передал эту идею Ромеро. «И она ему не понравилась, — вспоминает Нил, все еще выглядящий удивленным, когда говорит об этом, после стольких лет. — Ромеро выбрал что-то другое».

Идея чахла — в отличие от карьеры Дракманна. Его наняла известная игровая студия Naughty Dog, где он прошел путь до ведущего дизайнера и соавтора первого сиквела игры в духе приключений Индианы Джонса — Uncharted 2 2009 года. Игра стала хитом, и Дракманн оказался в весьма выгодном положении, позволяющем ему самостоятельно выбирать следующий проект для работы. Нил вернулся к своей истории о зомби, которую для начала воплотил в графическом романе.
 
«Хоррор о выживании среди зомби» — так очень легко охарактеризовать The Last of Us. И там действительно есть устрашающие существа, управляемые грибком-паразитом, мутировавшем из-за глобального потепления. Но это будет упрощенным описанием. На мысли Дракманна повлияли истории взаимоотношений, развивающихся на фоне постапокалипсиса, такие как фильм «Дитя человеческое» и роман «Город воров» Дэвида Бениоффа (известного зрителям LostFilm как продюсер и один из создателей «Игры престолов»).

«Мы хотели сделать нечто противоположное серии игр "Обитель зла", которую я сам люблю, но она кажется мне... чрезмерной по жанровости, — рассуждает Дракманн. — Что если игра будет об интимности отношений — исследовании безусловной любви, которую родитель испытывает к своему ребенку, и о тех прекрасных и действительно ужасных вещах, которые могут возникнуть из этого?».
 
Бета-версию The Last of Us представили профессиональному критику, и, как и Ромеро, история его не впечатлила. Почему в ней не так много сражений с «боссами»? Почему бы не сделать более экзотическое оружие, например, лазерное? Игра должна была стать для студии первой с рейтингом для взрослых, что уже могло существенно сократить ее аудиторию, и опытные геймеры предполагали, что она вдобавок станет совсем не тем, что они ищут в проектах подобного жанра.

Когда же The Last of Us вышла и добилась успеха, Дракманн разработал собственный сценарий ее экранизации, и в тот период даже подобрали режиссера — им должен был стать Сэм Рэйми. Вместе с ним Нил пытался сжать примерно 15 часов игры в полнометражный фильм. «Сэм делал очень хорошие заметки, но это была просто невыполнимая задача», — говорит он. Дракманну также говорили, что нужно добавить больше зрелищных экшен-сцен, приводя в пример «Войну миров Z», что было полной противоположностью игре, в которой преобладал дух дорожного приключения.
 
Дракманн начал всерьез надеяться, что эта полнометражная экранизация попросту умрет. В конце концов его желание исполнилось, а права на экранизацию от продюсеров вернулись к Naughty Dog, в которой Нил уже был на пути к креслу одного из руководителей студии. Сам он уже думал, что The Last of Us никогда не воплотится на экране. А потом Нил посмотрел «Чернобыль».

Когда он увидел это шоу (которое Крэйг Мэйзин, после многолетней работы на ТВ, считает первым «своим», авторским сериалом) с его приземленной напряженной атмосферой и изображением борьбы за выживание и морали в зоне отчуждения, Дракманн внезапно увидел, как могла бы выглядеть и восприниматься The Last of Us, будучи таким сериалом.
 
После встречи и прощупывания друг друга на предмет дальнейшего сотрудничества страстный и болтливый Крэйг, у которого на тот момент уже был подписанный контракт с HBO, предложил холодному и задумчивому Нилу идти прямо к боссам канала. Впрочем, когда гуру игр и голливудский сценарист встретились с руководителем отдела драмы HBO Франческой Орси и продюсером Кэролайн Штраус, у Дракманна не было совершенно никаких ожиданий, кроме того, что ему в миллионный раз предстоит объяснять свою игру боссам очередной студии.

«А затем Крэйг просто начинает историю с самого начала, и я такой: "А мне уже пора вступать? А если я ничего не буду делать?..". И я просто откинулся назад, скрестив руки, потому что он оказался таким чертовски хорошим рассказчиком… Неожиданно я обнаружил, что эта история о родительской любви посреди коварной пустоши невероятно тронула меня, хотя я, казалось бы, знаю ее уже вдоль и поперек, и она не должна волновать меня, — вспоминает Нил. — И затем я понял, почему ошибался каждый раз — у меня просто не было подходящего партнера…».
 
Когда HBO одобрили проект, новоиспеченные партнеры приступили к работе над первым сезоном, по очереди берясь за сценарий и кастинг. Оба понимали, что самой сложной ролью будет партия девушки в центре всего: взрослой актрисы, способной убедительно сыграть 14-летнюю девочку-подростка, в которую влюбился игровой мир, и у этого мира были очень твердые представления о том, какой она должна быть.

У Беллы Рэмси должна была быть только одна сцена в «Игре престолов». Актрисе было 11 лет, когда состоялся ее профессиональный дебют в роли свирепой леди Лианны Мормонт. Тем не менее героиня оказалась такой похитительницей сцен, что шоураннеры вернули ее в последние два сезона «Престолов». Когда у Беллы, которой сейчас 19 лет, появилась возможность пройти прослушивание в новое шоу от HBO, она колебалась. Однажды ее спросили, какова была бы ее стратегия выживания в случае зомби-апокалипсиса, и девушка ответила: «Вероятно, выкопала бы себе яму и просто зарылась в нее». Перспектива стать ведущей актрисой сериала HBO с миллионами фанатов по всему миру заставила ее чувствовать то же самое.
 
«Я серьезно раздумывала, что, возможно, я не хочу быть знаменитой, поэтому не собираюсь участвовать в этом шоу. Оно ведь толкнет меня туда, куда я не хочу идти с точки зрения того, что меня все видят и узнают, — говорит Белла. — Мне нравится сливаться и прятаться».

Поиск претендентки на роль Элли был настоящим вызовом. Авторам нужен был кто-то, кто мог бы, по словам Дракманна, казаться «жестким, ранимым и мудрым не по годам, а также иметь склонность к насилию». Они просматривали «десятки и десятки кандидаток». На самых ранних этапах с Дракманном общалась коллега Беллы по «Игре престолов» Мэйси Уильямс, а Кейтлин Дивер видела некоторые материалы к будущему сценарию. Но это было еще до того, как проект попал к HBO, а когда работа над сериалом началась, всех бывших возможных кандидатов рассматривать уже не было возможности, поэтому Дракманну пришлось возобновить поиски.
 
Запись с пробами Беллы позволила авторам сразу же погрузиться в ее перформанс. «Она казалась такой настоящей, — говорит Нил, — я как будто увидел Элли в действии. Не было ощущения, что я наблюдаю за актрисой». Мэйзин же связался с шоураннерами «Игры престолов», и те заверили, что во время съемок шоу работать с Беллой на съемочной площадке было одно удовольствие. В итоге путь актрисы от прослушивания до получения роли занял меньше месяца — молниеносная скорость для кого-то с не слишком громким именем, соперничающего за ведущую роль в столь амбициозном проекте.

Когда Белла прибыла на съемочную площадку, для нее наступил непростой период — из-за ковидных ограничений ей пришлось две недели провести на карантине в одиночестве. «Я постоянно задавалась вопросом, что я здесь делаю, — вспоминает актриса. — В моей голове все крутилось: "Ребята, вы выбрали не того человека"». Ее затруднительное положение было похоже на то, какой мы впервые встречаем Элли в сериале — запертой в комнате несколько недель, беспокоящейся, что будет с ней дальше.
 
Интернет был типичным Интернетом. Фанатский кастинг на роль Элли длился уже почти десятилетие, и многие жестко критиковали выбор авторов. Белла обещала не читать комментарии, но все равно порой просматривала. И все же причина, по которой она взяла на себя роль Элли и которая поддерживала ее в эти моменты, была такова: «Элли чувствовалась персонажем, который уже был во мне. Знаете, как скин вашего героя в видеоигре. Элли уже была одним из моих скинов».

Зато шоураннерам не потребовалось никаких усилий, чтобы представить Педро Паскаля в роли Джоэла, стойкого и готового к действиям героя игры. Сорокасемилетний американец чилийского происхождения уже стал любимцем телезрителей, сыграв симпатичных крутых парней все в той же «Игре престолов», «Барыгах» от Netflix и диснеевском «Мандалорце». По словам самого Педро, когда Мэйзин прислал ему сценарий, он так сильно хотел эту роль, что буквально испугался, что у него может не получиться. Играть в престижном шоу бойца, защищающего юную подопечную в опасном путешествии по постапокалиптическому ландшафту — это звучало потрясающе.
 
«Мы обсуждали то, что он делал в "Мандалорце", — говорит Мэйзин. — И поначалу можно подумать: Мандалорец = Джоэл, Малыш Йода =... Но затем ты понимаешь, что все не так просто и это не то же самое. Мандалорец взаимодействует с очаровательным немым существом — и мне нравится это шоу. Но общаться с подростком сложно. И то, что они полностью скрыли его лицо за шлемом, тоже является большим различающим фактором». Паскаль осознавал непременное сравнение, но оно не умаляло его интереса к новому проекту.

«Это определенно приходило мне на ум, — рассуждает Педро. — Когда же я ознакомился с игрой, то понял, что видел много вещей, визуально или тематически отсылающих к The Last of Us. Как фильм "Логан", например. Да, этот образ использовался по-разному — вы можете обратиться к манге "Одинокий волк и его ребенок" или ленте "Бумажная луна"… Но поскольку "Одни из нас" и "Мандалорец" существуют в непосредственной близости, для меня это было лучшее двойное погружение, которое я мог себе представить».
 
Выбор Паскаля на роль Джоэла также вызвал бурю негодования. По словам Мэйзина, поклонники были возмущены тем, что актер не может отрастить бороду, что, по их мнению, показывает уровень «верности» проекту, которого от него ожидают. «Вы смеетесь, но для некоторых это серьезное нарушение сделки! — делится Мэйзин в интервью. — Они такие: "Боже мой, у этого парня даже борода не отрастет должным образом, как у Джоэла в игре!"».

Паскаль и Рэмси немного опасались того, что их ожидало дальше: им предстояло застрять в основном с одним и тем же партнером на площадке практически на год съемок, особенно учитывая их разницу в возрасте и близкую динамику отношений отца и дочери в сериале. Поначалу они и не задумывались о том, как будет (и будет ли вообще) развиваться та самая актерская химия. Для налаживания рабочих отношений с Беллой Педро даже обратился к ее матери. «Я тогда думал: "Как я вообще собираюсь писать 17-летнему подростку?", — вспоминает актер. — Мне было немного страшно взаимодействовать, я все думал, понравлюсь ли я ей и вообще оправдаю ли ожидания людей». В конечном счете такая первоначальная нервозность актеров только помогла в создании образов и повлияла на каноничную ворчливость Джоэла и поведение Элли в духе «я умнее всех вас».
 
Самым большим общим стрессом актеров стали дословные съемки некоторых моментов из игры. Вспоминая съемки одной культовой сцены, Белла говорит: «Я размышляла над ней несколько месяцев, а когда мы отсняли материал, просыпалась ночами с мыслью, что могла все сделать лучше». Паскаль на это философски замечает, что чувство удовлетворения в любом случае обманчиво: «Его испытываешь редко, но даже думая, что все сделал хорошо, ты можешь ошибаться. Или нет. Результаты такие, какие есть». Самому же Педро роль Джоэла и подобные отцовские линии в прошлых работах помогли кое-что осознать в реальной жизни: «У меня самого нет детей, и только благодаря этим персонажам я узнал, насколько болезненно уязвимым становится человек и насколько ваша жизнь зависит от того, будет ли у них самих все в порядке. Я планирую сыграю столько ролей отцов, до скольких смогу дотянуться».

Конечно, подобно Рэмси и Паскалю, за свое детище переживали и Дракманн с Мэйзиным. «Люди видят плохие адаптации, и это только укрепляет их в мысли, что игры — это ребячество, — говорит Нил. — Мне нравится думать, что кто-то будет тронут нашей историей и после просмотра скажет: "Подождите, это основано на видеоигре?"».
 
Одним из преимуществ адаптации Нил называет мрачный, сухой юмор сериала. «Я экзистенциалист и думаю, что частью человеческого бытия является указание на то, насколько все это абсурдно, — размышляет он. — В ужасной ситуации юмор — то, за что вы держитесь, чтобы сохранить свою человечность». Шоу также не остается только лишь в своем разрушительном настоящем. Повествование уделяет изрядное количество времени воспоминаниям о событиях, предшествующих первой вспышке заражения, — аспекту из разряда «мир разваливается на глазах», который многие проекты о зомби довольно быстро пропускают. «Я, как бы это сказать…, — Дракманн колеблется, но все же заявляет, — меня зомби не интересуют! Я питаю интерес к людям. И одна из приятных особенностей телевидения заключается в том, что вы можете начинать и заканчивать их истории снова и снова, а начало и конец — это самая лучшая часть».

Что же касается непосредственной истории «Одних из нас», Дракманн и Мэйзин обещают, что сезон охватит весь сюжет первой игры, без растягивания на бесконечные новые главы. Если же в работу пойдет второй сезон, то ему уготованы события сиквела The Last of Us (о которых мы, конечно, не расскажем, чтобы избежать спойлеров для аудитории, с игрой не знакомой). Вторая часть, вышедшая в 2020 году, вызвала такой ажиотаж и споры среди игроманов, что Дракманну даже угрожали расправой.
 
«Меня не интересуют бесконечно вращающиеся шоу, которые со временем начинают работать сродни вечному двигателю и уже просто не могут остановиться. Концовка для меня значит все», — подытоживает Нил.

Источник: The Hollywood Reporter